После этого наш будущий зять вскочил на лошадь и направился домой.
Сначала Черный Пит как будто не чувствовал ударов бича по своему лицу; но лишь только Ральф успел отъехать несколько шагов, Пит с трудом поднялся на ноги и крикнул вслед своему сопернику прерывающимся от боли, гнева и стыда голосом:
— Я тебе этого никогда не забуду, подлый найденыш… Нищий… Английская собака!… Мы еще увидимся с тобой, только при других обстоятельствах… я тебе тогда отплачу. А пока получай задаток!
Раздался выстрел, и Ральф почувствовал, как что-то пролетело мимо его уха и содрало у него на щеке кожу.
Он обернулся и хотел было возвратиться, но, к счастью, вовремя одумался, пришпорил лошадь и ускакал, избежав таким образом смертельной опасности.
Я забыла прибавить, что хотя у Пита и был с собой кафр, но он не оказал никакой помощи своему господину, отчасти потому, что почти все кафры трусы и никогда не вмешиваются в ссоры белых, а отчасти, быть может, и потому, что этот кафр не любил Пита за его жестокое обращение со своими чернокожими рабами. Как бы там ни было, но в самом начале схватки кафр поспешил скрыться за деревьями, окружавшими лощину.
Когда Ральф возвратился домой, то первой его встретила Сузи Бедная девочка едва не упала в обморок, увидев, в каком состоянии находится ее жених: платье его было все изорвано, а из щеки текла кровь.
Ральфу стоило большого труда успокоить ее и уверить, что он не ранен и что на щеке простая царапина, которая скоро пройдет. Разумеется, он не сказал ей правды. Свой растерзанный вид он объяснил тем, что долго гнался за ланью и что, пробираясь сквозь кусты, он изорвал платье и расцарапал щеку.
Но лично мне он в тот же день вечером передал все, как было, а я, в свою очередь, рассказала об этом Яну.
Утром на следующий день муж, не сказав никому ни слова и вооружившись «роером», отправился тоже к Питу. К счастью, последний догадался куда-то убраться, так что Ян возвратился ни с чем.
Можно было подумать, что эта история так и заглохнет. О Черном Пите не было ни слуху ни духу. Но, зная мстительный характер нашего соседа, я хорошо понимала, что он никогда не простит нам нанесенного ему Ральфом оскорбления. Поэтому я посоветовала Сузи не отходить далеко от дома, а Яну и Ральфу — никогда не выезжать без оружия и без провожатых.
Однако недели через две Пит сам напомнил о себе. Какой-то кафр принес Яну письмо. Муж мой часто получал деловые письма от соседей и потому прочел его сначала про себя. Но вдруг Ян позвал меня и прочел мне письмо вслух. Содержание его было следующее:
Хееру ван Ботмару.
Многоуважаемый хеер!
Вам известно, что я люблю вашу дочь Сузанну и желаю на ней жениться. По некоторым обстоятельствам мне сейчас неудобно явиться к вам лично и просить руки вашей дочери. Поэтому я вынужден просить вашего согласия на мой брак с ней. Вам известно, какое у меня состояние, и я озолочу вашу дочь, если она сделается моей женой. Надеюсь, что вы не откажете мне в ее руке, на том основании, что лучше иметь меня зятем и другом, нежели врагом. Я слышал, что на нее имеет виды живущий у вас английский подкидыш. Но надеюсь, что вашего согласия на ее брак с этим найденышем не будет и что это ни больше ни меньше как баловство, которому не следует придавать никакого серьезного значения, не правда ли? Кстати, прошу передать этому дерзкому мальчишке, что если я где-нибудь встречусь с ним, то ему не поздоровится. Ответ на это письмо (надеюсь, он будет благоприятный) потрудитесь передать моему посланному; он уже знает, куда доставить его. Вместе с сим благоволите принять и передать мой привет вам и вашей дочери.
Остаюсь, многоуважаемый хеер, вашим преданным другом.
Пит ван Воорен
Узнав содержание этого письма, я позвала Ральфа и Сузи и попросила Яна прочесть его и им. Единодушный крик негодования и удивления вырвался у наших детей, когда и они познакомились с этим нахальным письмом.
Ян только крякнул, скомкал письмо в крепко стиснутой руке и после минутного молчания спросил Сузи:
— Что ты скажешь на это, дочка?
— Я?! — воскликнула наша девочка с ярко заблестевшими глазами. — Я скорее готова лечь живой в могилу, нежели стать женой этого… негодяя!… О мой Ральф! — прибавила она, бросаясь на грудь своего жениха. — Я чувствую, что этот ужасный человек принесет нам много зла… Но будь уверен: что бы ни случилось, я навеки твоя, и разлучить нас на земле может одна только смерть!
— Так, дочка, хорошо сказано! — проговорил Ян. — Сынок, — обратился он к Ральфу, — возьми-ка бумагу и перо и напиши, что я буду говорить.
Ральф под диктовку моего мужа написал следующий ответ:
Питу ван Воорену.
Минеер!
Я лучше собственными руками зарою свою дочь в землю, нежели отдам ее за такого человека, как вы. Вот мой ответ, а вот совет: не показываться около моей фермы на целую милю кругом. Наши «роеры» стреляют лучше вашего, а потому этот совет прошу намотать на ус. Что же касается вашей вражды к нам, то я на это отвечу, что, уповая на Бога, мы ее не боимся.
Подписав это письмо, Ян аккуратно запечатал его и лично понес в кухню, где дожидался посланный Пита. Это был полунагой кафр с простоватым лицом и широким белым рубцом на правой щеке. Ян застал его беседующим с Сигамбой. Отдав кафру письмо, он приказал ему скорее нести его тому, кто его послал.
Когда дикарь удалился, Ян повернулся и тоже хотел было уйти, но потом потер себе лоб, посмотрел вслед дикарю и, обернувшись к Сигамбе, вдруг спросил ее:
— Ты знаешь этого дикаря?