Собрание сочинений в 10 томах. Том 9 - Страница 170

170

Теперь их разделяло уже не более трехсот ярдов, тогда как до перевала оставалось все еще с полмили. Прошло еще пять минут, в течение которых лошадь пробиралась по неровной и крутой тропинке вверх. Ехал мистер Клиффорд, а Бенита бежала рядом, держась за стремя. Она оглянулась назад. Дикари, опасаясь, как бы их жертвы не укрылись за горой, побежали быстрее, а лошадь еле плелась. Один из матабеле, высокий и сильный малый, начал заметно обходить своих товарищей. Еще через две минуты он был в сотне шагов от белых, ближе, чем они находились от входа в ущелье. Вдруг лошадь остановилась, отказываясь двинуться с места.

Мистер Клиффорд соскочил на землю, и Бенита, которая уже не могла говорить, указала рукой на матабеле. Старик сел на камень, взвел курок, глубоко вздохнул, прицелился и выстрелил в дикаря, беззаботно бежавшего прямо на них. Клиффорд был отличным стрелком, и даже в эту роковую минуту, несмотря на сильное волнение, его рука не изменила ему. Бежавший матабеле был, по-видимому, ранен, так как он споткнулся и упал; затем он медленно поднялся и поплелся к своим товарищам, которые приостановились, чтобы оказать ему помощь.

Эта остановка была спасением для беглецов. Она дала им время сделать последнее отчаянное усилие, броситься бегом и достичь прохода в ущелье. Впрочем, это еще не означало, что они оказались вне опасности, так как матабеле могли последовать за ними и разыскать их, воспользовавшись тем, что было еще достаточно светло. Уложив раненого на землю, дикари — их было человек пятьдесят или даже больше — бросились по их следам, оглашая воздух бешеными криками.

Тем временем беглецы, прилагая отчаянные усилия, одолели перевал. Бенита ехала верхом, ее отец шел рядом. Позади них, на расстоянии ярдов шестидесяти, по узкой тропинке, проходившей между высокими скалами, тесной толпой бежали матабеле.

Внезапно со всех сторон, как показалось Бените, заблестели огни и послышались быстрые и частые выстрелы. Матабеле валились наземь по двое и по трое, пока их не осталось всего несколько человек, и те сразу же остановились. Дикари повернулись и побежали от входа в ущелье на открытую дорогу на склоне горы.

Бенита опустилась на землю и в ту же секунду услышала мягкий голос Джейкоба Мейера, говорившего ей:

— Итак, вы вернулись с вашей прогулки, мисс Клиффорд. И как кстати мне передалось ваше желание, чтобы я встретил вас на этом месте!

Глава XVI. Снова в Бамбатсе

Впоследствии Бенита никак не могла вспомнить, как они вернулись в Бамбатсе. Ей рассказали, что их с отцом отнесли в крепость на носилках, устроенных из щитов макаланга. Когда она снова пришла в себя, то увидела, что лежит в своей палатке близ входа в пещеру, за третьей стеной старинной крепости. Ее ноги болели, кости ныли, и эти физические страдания воскресили в ее памяти все ужасы, которые она перенесла.

Она видела перед собой бежавшего свирепого матабеле, слышала дикие крики и ответные выстрелы из ружей; сквозь весь этот шум и надвигавшуюся темноту до ее слуха доносился мягкий голос с иностранным акцентом, принадлежавший Джейкобу Мейеру, — он приветствовал ее насмешливыми словами. Затем наступило беспамятство, осталось лишь смутное воспоминание о том, как ее несли в гору, причем солнце грело ей спину, как ее поднимали с помощью веревки, обвязанной вокруг талии, по крутым ступенькам в стене. После этого ее снова охватило забвение.

Пола ее палатки откинулась, и Бенита невольно отодвинулась на своей постели, закрыв глаза, чтобы снова не увидеть лица Джейкоба Мейера. Однако она почувствовала, вернее, угадала по шагам, что это был не он. Девушка слегка приподняла веки, разглядывая из-под длинных ресниц вошедшего к ней человека. Это оказался вовсе не Джейкоб Мейер и не ее отец, а старый Молимо, приблизившийся к ней с тыквенной бутылью, наполненной козьим молоком.

— Привет тебе, госпожа! — тихо сказал он, улыбаясь ей губами и своими мечтательными глазами, тогда как его лицо, испещренное множеством мелких морщинок, оставалось совершенно неподвижным. — Я принес тебе молока. Выпей, оно совсем свежее, а тебе нужно подкрепиться.

Она взяла тыквенную бутыль и осушила ее до дна, так как молоко показалось ей необычайно вкусным.

— Вот и хорошо, вот и хорошо, — пробормотал старый Молимо, — теперь ты опять будешь здоровой.

— Да, я буду здорова, — ответила она, — но где же мой отец?

— Не тревожься о нем, он еще болен, но тоже поправится. Скоро ты его увидишь.

— Я выпила все молоко, — воскликнула она, — для него ничего не осталось!

— Осталось, осталось, — возразил Молимо, махнув своей худой рукой. — Есть еще две полные бутыли, для каждого по одной. У нас внизу, правда, не особенно много коз, но самое лучшее молоко приберегается для вас.

— Расскажи мне, отец, обо всем, что случилось, — попросила Бенита.

Старый Молимо, которому нравилось, когда она называла его отцом, снова улыбнулся ей одними глазами и присел в углу палатки.

— Ты помнишь, что вы уехали, несмотря на то что я уговаривал вас не делать этого. Вы не послушались моего совета, и мне тотчас стало известно все, что случится с вами и как вы спасетесь от матабеле. В тот вечер после захода солнца, видя, что вы не вернулись, Черный — я подразумеваю Мейера, которого мы называем так из-за его бороды и… — прибавил он, — из-за его сердца, — Черный сбежал с холма, спрашивая о вас, и я передал ему ваше письмо.

Он прочитал его и тут окончательно обезумел. Он ругался на своем родном языке; он метался по сторонам, затем схватил ружье и хотел застрелить меня, но я сидел молча и смотрел на него, пока он не успокоился. Потом он спросил меня, зачем я сыграл с ним подобную шутку, но я ответил, что это не моя вина и что я не мог задерживать вас против вашего желания. Я также сказал, что вы, по-видимому, уехали оттого, что боитесь его — что вовсе не удивительно, если он разговаривал с вами так, как со мной. Кроме того, я предупредил его, — ведь я также и врач, — что он лишится рассудка, если не будет сдерживать себя, так как я вижу в его глазах признаки безумия. Мои слова испугали его, и он сразу успокоился. Затем он спросил меня, что делать. Я ответил, что в этот вечер ничего предпринять нельзя, потому что вы, конечно, уже далеко и гнаться за вами бесполезно, но можно выйти вам навстречу, когда вы будете возвращаться назад. Он спросил меня, почему я говорю о вашем возвращении, и я повторил то, о чем предупреждал вас: что вы скоро вернетесь, спасаясь от большой опасности хотя вы и не захотели меня слушать — меня, узнавшего все это от Мунвали, твоего покровителя.

170